все свое оружие. Хаос на командном мостике сменился апатией, словно без нее они теряли желание обороняться.
— Цельтесь в бараки. Уроды внизу должны быть уничтожены. Там нет
Талавира Каркиноса, — приказала Сфена.
Птахолев Талавира казался детенышом по сравнению с другими грифонами. Но девочка позади Каркиноса поражала. Огненные мячи срывались с ее рук.
Молодняку удавалось уклоняться, однако крылья Птерокса в нескольких местах почернели и курились. Сфена покачнулась и посмотрела вверх. Узкий
иллюминатор не давал увидеть грифонов Талавира, но она была уверена, что это один из них сдернул когтями обшивку Станции. Она до сих пор не могла понять, что задумал Каркинос. Преимущество было на стороне Старших Братьев.
— Стреляйте из иллюминаторов. Нужно сбить грифоны. Но будьте осторожны с Талавиром.
Сфена мгновение колебалась, но потом снова коснулась бекасы. Только так она могла передать приказ всем Старшим Братьям на Станции и заставить их шевелиться.
Она почувствовала, как кожа лопнула в нескольких местах. Это появились новые глаза. Но манкуры возымели действие, когда словесные приказы были уже недоступны. Мужчины схватили оружие и разбежались по позициям. Она хотела выяснить, что происходит в
Медицинскому, но еще раз прикасаться к бакасе не решилась. Зато бледный, запыхавшийся Старший Брат принес ей отчет по торпедной. На лице Сфены расцвела победная улыбка. У них было достаточно оружия, чтобы выжечь половину
— Амазонки! — выдохнул рядом с ней порядочный знакомый голос.
Сфена изумленно обернулась. Цепляясь за стену, к ней подполз Белокун.
На него было страшно смотреть. Кожа почти сползла с лица. Без век глаза казались выпученными и безумными. За доктором тянулся кровавый шлейф. Рассматривая Белокуна, Сфена не сразу поняла, что он кричал. А когда подошла к окну, то увидела орду, приближавшуюся к мукоэде ляин эр.
Всеми всадниками были женщины.
— Самоубийцы, — прошипела Сфена и приказала целить по новоприбывшим. -
Уничтожить всех.
Станция снова вздрогнула. «Какого черта они до сих пор не остановили грифонов?»
Мимо иллюминатора пролетел один из птичек, и она смогла рассмотреть всадника. Чудовище с железными усами перехватило ее взгляд и весело отсалютовало. А затем грифон бросил в стекло сорванный с обшивки динамик. Сфена отшатнулась. Стекло осталось целым, но Мать Ветров резко наклонилась.
Начался и сразу оборвался гимн Поединку.
— Что происходит?
Сфену швырнуло в окно, она больно ударилась лбом о перегородку.
Левый глаз залил кровь. Их снова подбросило. Станция начала терять высоту.
— Они сбили последний динамик, — сказал Белокун. — Гимн Поединок -
вот что держало Матерь Ветров на лету.
Белокун набрал в легкие воздух и закричал:
— Славься! Славься, Покой!
— Зараза! — взвыла Сфена и потянулась в банк с бакасой. — Всем петь! Петь гимн Поединку!
Как только она коснулась скользкой кожи, пальцы прошили резкую боль. Глаза залили слезы. Она почувствовала страх и отупение всех Старших Братьев на Станции.
Манкуры сбили им свободу, сделали рабами лягушки. Они безропотно разевали рты, но у рожденного ими гимна не было нужной энергии. Тупое смирение убило страсть веры.
В водовороте картинок и отупевших эмоций одно сознание было как огонь в ночном Деште. Вспышка боли и взрыв суура, агония перед нашествием перемен.
— Руфь? — позвала Сфена. Глаза женщины с перьями она увидела свою
Ифигению Киммерицкую — и все вокруг потеряло смысл.
— Нет! Ма! Стой! — разбрасывая всех на своем пути, Сфена выбежала из командного мостика. — Остановись, ты не можешь убежать!
— Мария хочет забрать Мамая, — за ней, цепляясь за стены, пополз
Белокун.
Ма. Прими меня, Деште
Станцию тряхнуло так, что Ма чуть не влетела в Евге. Ей пришлось с спешкой отодвинуться, чтобы случайно не коснуться девочки. Евге дала ей присоединиться к тогиреку Девы, однако Ма видела, что произошло с Руфью от случайного прикосновения к суерным пальцам, и не хотела испытывать судьбу. На девочке была только больничная работа. Ма обмотала ее простыней. На вид
Евге было не больше пяти. Длинные светлые волосы и большие розовые глаза. У Ма не хватило времени расспросить о последних словах Ханума. Если девочка спаслась из пожара тринадцать лет назад, она должна быть гораздо старше. После того, как содрогалась Мать Ветров, Ма поняла, что снаружи идет бой. Она словно снова вернулась в тот момент, когда они с Анархией убегали к спасительным воротам.
Только в этот раз они были в небе. Если Черная Корова передала ее послание, особого выбора не оставалось: она снова должна была бежать.
Путь в комнату Бекира перерезали винтовую лестницу, ведущую на верхнюю палубу. Ма сосредоточилась на Евге и поздно заметила Старшего Брата впереди себя.
Его глаза были затуманены, а в лбу пульсировал манкур, но он безошибочно целился прямо ей в голову. «Целился, но не стрелял», — подумала Ма и сказала:
— Сфена, не делай глупостей.
Рука с оружием подпрыгнула, Старший Брат согнулся, его голова приземлилась на железную подушечку лестницы, а из глаза вылезла какая-то колючка. На мгновение
Ма подумала, что это Первая Зрачок, но потом из-за спины Старшего Брата появилось лицо Бекира. Он смущенно посмотрел на мертвого мужчину и вытер руки об одежду. Там, где парень коснулся ткани, остались грязно-зеленые следы, словно он копался в земле.
— Ты умеешь выпускать из рук деревянные шипы? — ошарашенно переспросила Ма.
— Нет, меня слушается растительность. Даже сухая. Мертвая оживает. А что у тебя на спине?
Ма протянула руку Бекиры, призывая подойти к ней.
— Долго рассказывать. Резкое изменение концентрации суета — и меня наконец коснулись перемены. Должны идти.
— Наконец-то? Я знаю, что ты это отрезала еще у Ак-Шеих. — Парень не сдвинулся с места. — Ты всегда мне лгала. И я никуда не уйду, пока ты не объяснишь вот этого, — Бекир вытащил из кармана грязные бумажки и передал Ма.
Она сразу узнала изображение. Это было маленькое фото, которое она годами прятала от Бекира, а еще копия агитки, из которой она его вырезала.
— Ты украл это из моего сундука?
